Предлагаем вашему вниманию перевод статьи Марии Фаррел (Maria Farrell) «How the Rest of the World Feels About U.S. Dominance of the Internet». Статья опубликована изданием Slate, пишущем о политике, и представляет определённый интерес для читателей в России. D-Russia.ru оставил в тексте оригинальные гиперссылки (slate.com ссылается, в частности, на «Википедию», что в серьёзных российских изданиях не принято) и добавил ссылки на наши публикации по теме.
Всемирная паутина, может, и правда была изобретена британцем Тимом Бернерсом-Ли, работавшим на европейскую исследовательскую организацию CERN, но давайте посмотрим в лицо фактам: Интернет — американский.
Самые крупные технологические компании — почти сплошь американские, включая Apple, самую дорогую публичную компанию мира. Большинство коммуникаций на планете анализируется разведывательными агентствами США и их ставленниками. Американское правительство использует отечественные технологические гиганты, чтобы получить доступ к данным миллионов иностранных граждан, эксплуатируя преимущество «игры на своем поле» в сфере управления архитектурой Интернета. И до недавнего времени США полностью контролировали мировое адресное пространство Интернета. (Передача функций IANA в действительности не означает утрату контроля США над корневыми доменами – ред.) Но круче всего то, что Интернет используется Госдепом США для продвижения американских ценностей и интересов по миру.
Так было не всегда…
Читать также: «Барак Обама: #интернетнаш»>>
В 2005 и 2006 годах в мире прогремела серия скандалов: ряд американских технологических фирм «вступили в сговор» с интернет-цензурой в Китае. Это были Yahoo, Microsoft и Google. В самом «громком» случае благодаря сотрудничеству Yahoo был посажен в тюрьму журналист Ши Тао (Shi Tao). Китай моментально стал интернет-врагом Америки номер один. Политики грозились принять законопроект, который оградит американские компании от необходимости оказывать помощь иностранным правительствам в шпионаже за их гражданами или содействовать цензуре Интернета. Вместо этого на сцене объявилась модель саморегулирования, в рамках которой глобальные технологические компании (из США и других стран) поклялись защищать интернет-свободу — хотя при этом каким-то образом «уважать законы других стран». Хиллари Клинтон, тогда бывшая госсекретарем, призывала американские медиакомпании «взять на себя проактивную роль в оспаривании требований иностранных государств в отношении цензуры и слежки». Интересы американских интернет-гигантов и внешней политики США начали переплетаться.
Когда американские дипломаты говорят о свободе и открытости Интернета — а делают они это часто, — они имеют в виду Интернет, одинаковый во всех странах, неважно, кто там находится у власти. В нём нет цензуры и блокировок, нет требования сохранять определенные данные на территории государства, не используются технологии контроля и слежки за гражданами. Противоположностью этому свободному и открытому Интернету являются национальные «интранеты», ограничивающие доступ к контенту, перехватывающие разговоры граждан и поддерживающие недееспособные государства. Однако довольно сложно безоговорочно разделить энтузиазм Америки по поводу повсеместно одинакового Интернета, когда этот Интернет практически захвачен американскими компаниями.
Совместно со своими европейскими и иными союзниками США видят Интернет как важное направление действий Всеобщей декларации прав человека и Международного пакта о гражданских и политических правах. Хотя все члены ООН номинально поддерживают права человека, США и их союзники открыто используют «мягкую силу«, чтобы продвинуть свою тему «авторитарных режимы должны быть более открытыми». Но американская Internet Freedom™ идёт в комплекте с базовыми американскими ценностями и экономическими интересами. И хотя Интернет действительно способствует распространению информации и идей, и создаёт альтернативные платформы коммуникации (помимо контролируемых правительством каналов), он в то же время даёт (недорогую) возможность для государств искать, отслеживать и записывать всё и всех.
С 2010 по 2013 год мы переживали пик интернет-оптимизма. В 2010 Хиллари Клинтон объявила веб-свободу ключевым принципом внешней политики США. В своей речи она доказывала, что Интернету должно быть позволено (и, безусловно, будет позволено) распространять политический и экономический либерализм по всему свету. И это не было всего лишь риторикой. США вложили серьезные деньги (145 миллионов долларов на сегодняшний день) в свою программу развития глобальной свободы Интернета, поддерживая демократических активистов в странах с авторитарными режимами, включая своих партнеров вроде Бахрейна, Египта и Вьетнама. Помните все эти захватывающие дух телерепортажи, превозносящие Twitter-революции и Facebook-перевороты «арабской весны»? Помните, как Интернет должен был вооружить активистов и гражданских журналистов для скоростного преобразования замшелых разваливающихся автократий в управляемые молодежью демократии, дружественные в отношении рынка? Идеологическая битва XXI века велась не между «левыми» и «правыми», а между открытыми и закрытыми обществами.
Читать также: «Реальные последствия «Facebook революции»>>
Теперь мы знаем, что соцмедиа были лишь малой частью сложной ситуации, которая привела к падению или смене правительства в Египте, Тунисе, Сирии, Ливии и Йемене. (А также нам известно, что не все эти страны стали счастливы после случившегося.) И хотя Госдеп слегка приглушил беспочвенный оптимизм и посыл «Кремниевая долина исправит политику», он по-прежнему молится на способность Интернета позволять диссидентам общаться, организовываться и потенциально свергать гадкие правительства. Эта проповедь звучит громко и ясно для ушей авторитарных соперников США — и им не нравится то, что они слышат.
Как борец за свободу может быть таковым в глазах одного человека и террористом – с точки зрения другого, так и «мягкая сила» одной страны может восприниматься другим государством в качестве экзистенциальной угрозы. Из-за того, что американцы воспринимают свои ценности и интересы как главным образом благородные, они полностью упускают из вида возможную негативную интерпретацию иностранцами того, что они считают безобидными действиями. (Китайцы и русские тоже читали книгу Soft Power: The Means to Success in World Politics («Мягкая сила: слагаемые успеха в мировой политике») — и сделали из неё собственные выводы.) К тому же, бОльшая часть китайской и российской политических элит верит, что зацикленность западных стран на демократии и правах человека не просто неприятна и необязательна, но и стремится к тому, чтобы ослабить и дестабилизировать их.
Боссы Китайской компартии призывают свои кадры быть бдительными по отношению к «американским усилиям по свержению коммунистической системы с помощью «мирной эволюции», являющимся на самом деле распространением западных идей и культуры». Теперь представьте, чем для них выглядит «турбосвобода» американского глобального Интернета.
На самом деле, представлять и не нужно. В 2011 году, спустя два года после встречи президента Обамы с будущими китайскими лидерами в Шанхае, правительственная газета China People’s Daily разглагольствовала о внедрении США анонимных сетей (shadow networks) в авторитарных странах: «Госдеп США старательно описывает свою поддержку проектов вроде продвижения свободы слова и прав человека, но ясно, что его политика направлена на дестабилизацию национальных правительств». Речь идет о Tor — анонимной сети и браузере, помогающим пользователям скрывать своё местоположение. Газета называет эту технологию «оружием секретной кибервойны, имеющей целью поддержание превосходства США».
Что касается России, в ее внешнеполитической доктрине от 2013 года сформулированы претензии к «противоправному применению «мягкой силы» и концепции прав человека с целью давления на суверенные государства, вмешательства в их внутренние дела, дестабилизации их политической ситуации, манипулирования общественным мнением — в том числе под предлогом финансирования зарубежных проектов, связанных с правами человека и культурой».
Как же случилось, что непонимание зашло так далеко? Забудьте на минуту обоснованный цинизм относительно заботы России о правах человека, а также мысль о том, что идеалы США насчет расширения мира — благородные или хотя бы благие. Если вы не разделяете ни американских интересов, ни ценностей, американский Интернет может показаться вам действительно пугающим. Я ирландка, и я подвизаюсь в сфере стратегии Интернета с конца 1990-х, включая пять лет работы в ICANN. Поэтому я не вполне поддерживаю президента Путина, когда он называет Интернет проектом ЦРУ. Но порой, читая легкомысленные заявления США насчёт Интернета, я поражаюсь: слышат ли они сами, что говорят?!
Читать также: «Как ЦРУ создавало Google»>>
Хотите узнать, какие чувства вызывают их заявления? Давайте сыграем в игру «Когда ты говоришь … — я чувствую …»
Когда США говорят: «Разбиение Интернета на сегменты приводит к появлению местного подражания (в развитии технологий и сервисов – ред.) вместо инновационного глобального рынка идей», — Китай слышит: «Мне плевать на твою политическую нестабильность, демографическую мину с часовым механизмом и древнюю культуру. Я хочу, чтобы ты был скандальным и дерзким, как я, чтобы мои компании могли продать тебе больше товаров».
Когда США говорят: «Мы выступаем за единый Интернет, где все человечество имеет равный доступ к знаниям и идеям», — Россия слышит: «Мы хотим, чтобы вы выглядели и говорили, как мы, а если ваше нефтедобывающее государство станет жертвой революции и развалится — так тому и быть».
Когда президент Обама перефразирует стратегию кибербезопасности США на встрече в Китае как «чем свободнее информационные потоки, тем крепче общество», — Китай думает: «Это просто невежливо. Ты здесь в гостях».
Когда США говорят: «Мы будем работать с партнёрами из индустрии, академического сообщества и общественных организаций, чтобы направить силы объединенных технологий на исполнение наших дипломатических целей», — Россия думает: «А ведь правильно мы сделали, погнав из страны эти иностранные НКО».
И когда Хиллари Клинтон говорит: «Новый информационный занавес накрыл бОльшую часть мира. И по ту сторону перегородки вирусное видео и посты в блогах становятся самиздатом наших дней», вы можете себе представить, как президент Путин на секунду отрывается от мужественного борцовского поединка с русским медведем, чтобы спросить: «Что-что она сказала?»
А ведь не только других претендентов на мировое господство раздражает пресловутая Internet Freedom™.
Когда США говорят: «Повышенный госконтроль … разрушителен для Интернета в целом, поскольку снижает динамизм Сети для всех», европейские страны вполне могут подумать: «Делать глобальный Интернет достаточно «динамичным» для бизнес-моделей Google и Facebook — точно не наш высочайший приоритет». Теперь представьте, что ваши фундаментальные права, в том числе право на неприкосновенность частной жизни, завоёванное в трудной и справедливой борьбе во время Второй мировой войны, когда оно попиралось государствами, используются как предлог назвать вашего главного союзника в той войне «душителем свободного потока информации, подавляющим конкуренцию и ставящим в невыгодноеположение американских предпринимателей».
Также примечателен факт, что в дебатах по международному управлению Интернетом решающую роль играют американцы. Под маской мультистейкхолдеризма (multistakeholderism, «многосторонняя» модель управления Интернетом — ред.) раздутые американские делегации расхаживают по аудиториям и коридорам, окруженные дюжинами корпоративных юристов, бизнес-лоббистами и случайными активистами-борцами за права человека. На встречах ООН делегации США зачастую превосходят численностью весь дипломатический персонал беднейших из стран, с которыми они ведут дела. То, что американским дипломатам видится как эффективная правозащитная деятельность, для других выглядит как упрямая спесь и непреклонность в намерении сделать мир безопасным для бизнес-модели Большой Технологии. Правительства развивающихся стран обеспокоены, что их непрочная инфраструктура не справится со спамом, или что национальные телеком-компании теряют деньги из-за YouTube и WhatsApp. Но их снисходительно гладят по головке и заставляют слушать лекции о глобализации. Неудивительно, что они отдают свои голоса «китайскому варианту» и сговариваются с технократами, желающими управлять Интернетом за закрытыми правительственными дверями в Женеве (имеется в виду идея передать управление инфраструктурой Интернета под эгиду ООН, Международному союзу электросвязи, МСЭ – ред.).
Почему это имеет значение? Потому что тех из нас, кто работает над действительно свободным и открытым (и конкурентным, и равноправным) Интернетом, подсекают всем этим трёпом об Internet Freedom™.
Мало кто в пост-сноуденовском мире думает, что США искренне верят в собственные идеи (а тем более — собираются жить, опираясь на них). Русские и китайцы частенько пожимают плечами в ответ на публичные разоблачения хорошо понятного лицемерия США. Если бы Интернетом управляли они, они бы поступали именно так.
Но США теряют легитимность и влияние на глобальный Интернет, поскольку, похоже, не знают или не заботятся о том, как выглядят в глазах остальных — в глазах правительств, голосующих в ООН, стран, ежедневно делающих выбор, какой тип Интернета они поддерживают.
В большинстве случаев плохое впечатление неизбежно, и на самом деле, рецепта против него нет. Интернет несет с собой глубокие, затрагивающие всех изменения, и люди, находящиеся на передовой этих изменений, не обязаны любить их — будь они владельцем отеля, получившего плохой отзыв, или секретарем компартии Китая. Но когда одна страна настолько наслаждается контролем и получает так много преимуществ, а технологии многим кажутся скорее похожими не на технологии, а на идеологию — вы получаете сдачи. Жизненно важно понять, почему.
Об авторе: Мария Фаррел, ирландская писательница и консультант по управлению Интернетом и стратегии развития Сети.
