Почему в России это никому не интересно

Аспирант ИТМО Геннадий Короткевич, первый в мире обладатель «Большого шлема» в спортивном программировании, соревнующийся под ником Tourist, в минувшие выходные опять победил в Topcoder.

Ранее в 2020 году он в очередной – седьмой – раз выиграл ежегодный Google Code Jam. Сейчас Короткевич лидирует в рейтинге Code Forces (подробнее о Code Forces см. здесь), что означает «лучший спортивный программист в мире». Кроме индивидуальных соревнований он дважды (больше нельзя) выигрывал ICPС, командный чемпионат мира среди университетов, и много чего ещё.

Достижения Короткевича в спортивном программировании, возможно, неповторимы. Непонятно, кого из современных спортсменов можно поставить рядом. Пожалуй, только Фелпс. Возможно, Федерер. В каком-то приближении – Третьяк, Овечкин, Дасаев.

В «Яндекс.Новостях» о победе Короткевича в Topcoder 2020 ничего нет, новостей на английском на Google News нет тоже. Об августовской победе в Google Code Jam сообщило белорусское отделение Reuters (Короткевич – гражданин Белоруссии), это всё.

Ни медиа, ни публике не интересно. Почему?

Ладно ещё публика англоязычная. В США пропагандировать достижения собственных программистов не надо, хотя, возможно, и пропагандировали бы, будь у них свой Короткевич.

В Европе IT-индустрия тоже американская, им спортивное программирование тем более ни к чему. Единственные, кто трубил бы о победе соотечественника – поляки. Варшавский университет выигрывал ICPС, и в Польше спортивное программирование считается почётным делом.

А у нас с нашей цифровой экономикой, институтами развития, дефицитом программистов и безоговорочным лидерством в спортивном программировании – у нас-то почему молчит государственная пропаганда достижений? Ведь достижение более чем выдающееся и безусловно наше, хотя бы потому, что белорусского Илью Муромца воспитали в ИТМО, это если даже не вспоминать про союзное государство.

Когда хайтек измерялся чугуном, коксовыми батареями и машиностроением, пропагандировали же Стаханова, Пашу Ангелину. Во всех газетах, в кино, «все на трактор» и пр. В Южной Корее, когда она поднималась к нынешнему состоянию, песни об IT крутили по ТВ. Нам, если в той же логике, надо бы тоже что-то такое пропагандировать.

И ведь не сказать, что достижения спортивных программистов у нас не замечают. Замечают. Все наши президенты, кроме первого, делают это.

Научный руководитель аспиранта Короткевича профессор Шалыто надежд не оправдал, с ответом на вопрос «почему» затруднился. Ладно, попробуем сами.

Во-первых, слабость отечественных медиа. Тема сложная, проще не заметить, чем вникать. Публика в предмете тоже не разбирается, чего только от неё не наслушаешься – и что такой спорт никому не нужен, и что они, чемпионы т.е., всё равно понауедут, и где у этих чемпионов, раз они такие умные, миллиардные стартапы, и что Короткевич белорус, а значит не наш, что спортивные программисты в настоящее дело, т.е. сидеть офисе и давать код, не годятся, и пр., и пр.

Однако для журналистов это не оправдание. Как раз такую (невежественную) публику можно без особых усилий «зацепить».

Во-вторых, ненастоящесть нашей цифровой экономики (я о национальной программе). Она существует бюрократически, расчленённая циркулярами по министерствам и ведомствам. Цельного идеологического обеспечения у неё нет. Всё живое цифровое, что у нас имеется, обитает вдали от казённых мест. Разве, например, можно сравнить воспитание чемпионов ICPС в ИТМО, СПбГУ, МГУ с «обучением» (за кавычки несу ответственность в соответствии с действующим законодательством) региональных «руководителей цифровой трансформации» в РАНХиГС. А конторы, обещающие за умеренную плату кого угодно в течение месяца обучить программированию – это как, вообще?

В-третьих, программирование, будучи самым увлекательным из ремёсел, увлекательным зрелищем ни для кого, кроме немногих посвящённых, не является. Это не футбол и даже не киберспорт. Никто не станет любоваться чужим кодом, это хуже, чем бесплатно в психоаналитики податься.

В-четвёртых, сообщество само тщательно избегает публичности, и его можно понять.

Короткевич со спортом расстанется не скоро. Аспирантура для него, во всяком случае, закончится раньше. Там не всё гладко – аспирант обязан соблюдать определённые ритуалы, публиковаться, отчитываться, выступать и т.п., формально за это можно и отчислить, чего, разумеется, не случится. Однако четыре года обучения закончатся сами собой.

Если бы это кино снимали в Голливуде, Короткевич после аспирантуры остался бы в России при интересном ему деле, соответствующем квалификации (живые примеры таких дел имеются – это, между прочим, «ВКонтакте» и Telegram). Случись так, можно было бы констатировать, что ненастоящести в нашей цифровой экономике поубавилось.

Но у нас свой Мосфильм плюс традиции русской драматургии, славящейся неоптимистичными финалами. Будущее для чемпионов-программистов, как и для любых спортсменов – это испытание.