Автор: Александр Лашков. «Цукерберг позвонит»
В Нью-Йорк Таймс вышла крайне любопытная статья выпускницы Гарварда Йирен Лю (Yiren Lu) о конфликте поколений в Кремниевой Долине. Мы не могли пройти мимо и перевели для вас этот отличный текст.
***
Офис Cisco Meraki в Mission Bay в Сан-Франциско находится всего в 40 шагах от воды и выглядит так же круто, как штаб-квартира Google. Сервис Meraki, основанный студентами M.I.T, занимался созданием сетевого оборудования (маршрутизаторов, беспроводных устройств) и программного обеспечения для управления всем этим. Компании удалось стать заметным игроком на рынке маршрутизаторов, известным кучей запутанных технических стандартов. Meraki делал упор на простоту и легкость использования. При этом им удалось проставить и много галочек напротив важных для пользователей чекбоксов — облачный, масштабируемый, mobile-friendly.
Вам не понадобится команда суперкрутых инженеров, чтобы настроить маршрутизатор Meraki — система интуитивно понятна и сделана хорошо, — а такие качества компании вроде Cisco очень ценят. Cisco доминировала на рынке сетевых технологий на протяжении трех десятков лет, но в последнее время ей пришлось изрядно попотеть, чтобы удержать лидерство. Не так давно Meraki был куплен компанией за $1.2 млрд.
В Долине подобные сценарии можно встретить все чаще — компании вроде Intel публикуют разочаровывающие финансовые отчеты, в то время как стартапы, наподобие Snapchat, отклоняют миллиардные предложения о сделках. Быстрая «консьюмерификация» технологий, возглавляемая Google и Facebook, создала глубокий разрыв между старым и новым, железом и софтом, энтерпрайз-компаниями, которые продают что-то бизнесу, и потребительскими компаниями, которые продают напрямую широкой аудитории.
Подобные разрывы кажутся чем-то обыденным — новое приходит на смену старому, но сейчас становятся видны и некоторые проблемы такого подхода. В погоне за всем новомодным и крутым молодые инженеры игнорируют возможности для развития в менее «сексуальных» областях, вроде полупроводников, хранения данных и сетевых технологий — а между тем, именно они являются основой всего Веб 2.0. Без хорошего маршрутизатора, раздающего надежный WiFi, никакой Dropbox не сможет осуществить синхронизацию, без видеокарты Nvidia гифка на BuzzFeed не сможет никого развеселить. Таланты, попадающие в Кремниевую Долину, все меньше думают о том, чтобы как-то улучшить эти основополагающие технологии. Им куда интереснее создать очередное приложение.
Между Meraki и привычной веб-сценой был большой разрыв: энтерпрайз-стартап — это не потребительская компания, с продуктами которой пользователи (и потенциальные сотрудники) сталкиваются каждый день. «Вы говорите: «я работаю в Pinterest», — и люди понимают, о чем речь, потому что пользуются этим сервисом,» — говорит фаундер Meraki Санжит Бисвас (Sanjit Biswas). «Когда вы говорите, что работаете в Meraki, энтузиазма это вызывает меньше, люди не знают, что это. Когда мы подробно рассказывали о своей культуре и подходе к работе, нам удавалось нанять отличных специалистов, — но, конечно, это всегда вызов».
С момента продажи компании Бисвас, которому сейчас 32 года, боролся за сохранения духа стартапа и, на самом деле, это выдает неосознанный страх того, что молодые инженеры теперь могут захотеть работать в Meraki, но не захотеть трудиться в Cisco (потому что это слишком большая и неповоротливая компания) — или, наоборот, что клиенты захотят покупать у Cisco, но не захотят иметь дело с Meraki (поскольку не доверяют стартапам).
Что круто? Кому будут верить? Почему какой-то стартап выходит на IPO, а другой, который вроде бы делал тоже самое, проваливается? Какова логика (если она вообще есть) в распределении денежных потоков? Эти тревожные вопросы сейчас занимают людей в Долине больше, чем когда-либо — приходит смутное предчувствие взрыва пузыря приложений и постепенное осознание того, что мы делаем что-то не настолько значимое, как об этом думаем.
Умные дети и приложения для секстинга
Приложение по вызову такси Uber сейчас является одним из самых горячих стартапов Долины — в прошлом августе компания подняла $258 млн при оценке в $3.5 миллиарда, этой зимой заключила партнерское соглашение с Xbox и Bud Light для рекламы во время Super Bowl. Когда я стала его использовать, было прикольно, но не более. Uber эффективно решал нишевую проблему — небедным работникам технологического фронта нужно было как-то попадать домой после вечера в городе. Так что масштаб проекта казался ограниченным. Было неясно, почему приложение по вызову такси, да и вообще любое iPhone-приложение, должно получать такие деньжищи.
Но у Uber был отличный блог о данных, который было одно удовольствие читать, поэтому я подала заявку на стажировку в компании. Когда я получила там работу, друзья, которые работали в технологических компаниях, были в восторге. Друзья, работающие в венчурных компаниях, тоже были в восторге. Я начала читать статьи о том, как Трэвис Каланик строит компанию, которая сможет стать универсальным способом для доставки товаров, о том, как она менялась с течением времени. Чем больше я читала, тем больше проникалась этим же видением.
Как-то вечером я готовилась к экзамену — я студент выпускного курса в Колумбийском Университете — вместе с семью друзьями, которые летом будут работать в Dropbox и Facebook. В районе 9 вечера мы заказали китайской еды через Seamless. Я вернула деньги за еду одному из парней с помощью цифрового кошелька Venmo. Этим летом в Сан-Франциско я буду жить с тремя студентами, которые проходят стажировку в Долине, двое в Google, а еще один — в новостном агрегаторе Flipboard. Хорошо это или плохо, но именно такие компании пока выигрывают гонку рекрутинга, и если привычная жалоба в университетах из Лиги плюща состояла в том, что лучшие выпускники идут на Уолл Стрит, то теперь ей на смену пришла другая: почему все эти талантливые, умные инженеры, которые могли бы помогать лечить рак или сделать нормальный сайт министерству здравоохранения, хотят работать над приложениями для секстинга?
Частично ответом на вопрос является вдохновение, как в случае Uber. Другой момент — престиж. Умные детки хотят работать над глупыми приложениями для секстинга, потому что другие ребята тоже хотят там работать. Как сказал фаундер Meraki Бисвас:
Высококонцетрированный пул талантов, собранных в одном месте — это редчайшая вещь. И я уверен,что людей притягивает такая среда.
Однако все это подразумевает, что в старых компаниях инженеры не такие талантливые и квалифицированные, чем их более молодые коллеги. Если взглянуть на список патентов Cisco, в это трудно поверить. В Долине тысячи инженеров трудятся в больших корпорациях, годами нарабатывая опыт в различных проектах внутри этих организаций. Многие из них прошли через несколько циклов сокращений штата, когда в трудные времена компания урезала издержки. Так почему же стартапы продолжают ныть об отсутствии талантов?
Простейшее объяснение заключается в несоответствии навыков опытных инженеров потребностям стартапов — они не особенно хороши в том, что от них требуется в новых компаниях, да и не особенно подходят под стартаперский стиль жизни. Это указывает на то, как две стороны этого воображаемого конфликта отдалились друг от друга. Но, если огромное число лучших в мире инженеров не подходит новым компаниям, может быть что-то не так в самой системе? Технологический эксперт по компаниям Кремниевой Долины Дэвид Далримпл на этот счет сказал:
Самые инновационные и эффективные компании — это представители старой гвардии, которым удалось взять все лучшее у стартапов новой волны и наоборот, как Apple в первом случае или Google — во втором.
Эксперт во многом прав, но его главную мысль о том, что компании должны заимствовать лучшие черты друг друга, довольно трудно воплотить на практике. Та же Cisco неоднократно проваливалась в своих попытках соответствовать новой волне — видео-камера Flip и планшет Cius потерпели неудачу. В Долине любят повторять фразу «инновации или смерть». Инновации — с этим никто не спорит — это ключ к успеху. Проблема в том, что множество «инноваций», как, например, «креативное взаимодействие» Intel с рэпером will.i.am — это всего лишь образец дурацкого восприятия понятия «круто» типичным вице-президентом корпорации. Эти ребята по своей сути не очень-то инновационны.
Инженер, удовольствие от жизни
Когда мой отец переехал в Bay Area в 1995, ему был 31 год, а в качестве бонуса шли жена и двое детей. Его приняли на работу в компанию DSC Communications, которая производила телекоммуникационное оборудование. В то время Долина с ума сходила по теме улучшения привычного Ethernet и повышения скорости сети, что в конечном итоге должно было привести к широкополосному интернету и слиянию телефонии и данных. Тогда в ходу даже было шуточное название «Telecom Valley» — это было совсем другое место.
Три года спустя, когда отец захотел покинуть DCS, у него было два предложения о работе. Оба они были от телеком-стартапов, основанных бывшими сотрудниками DSC — Fibex и Cerent. Они делали похожие вещи, обе компании были примерно одинаково перспективны и работало там примерно равное количество людей. Отец выбрал Fibex, потому что в Cerent работал один инженер, который ему вообще не нравился, а с ним взаимодействовать пришлось бы очень много. По рассказам о том времени, новая работа была настолько же напряженной, как труд в любом нынешнем стартапе. Спустя несколько месяцев Fibex была куплена Cisco за $320 млн, а еще чуть позже последовало приобретения Cerent — но уже за $7.2 млрд. Эта разница между тем, что отец в итоге заработал, и сколько бы мог получить, стала темой шуток в семье на многие годы. Тем не менее, он больше никогда не работал в стартапах. Мне кажется, он наслаждался жизнью, работая в Cisco, так же, как мои сверстники получают удовольствие, находясь в Google.
There’s an App — and an A.P.I. — for That
Сейчас в Долину стекаются самые разные амбициозные люди, и она перестала быть пристанищем нердов вроде Стива Возняка или даже Марка Цукерберга. Лицом современных технологий вполне может стать и дизайнер вроде Брайана Чески из Airbnb, или редактор журнала вроде Джеффа Койена из Assignmint. Бэкграунд таких предпринимателей вовсе не обязательно связан с технологиями, поэтому они и рассматривают свои компании как нечто большее, чем лишь совокупность технических характеристик. Чески, к примеру, описал Airbnb как «сообщество, которое объединяет людей посредством уникальных мест по всему миру» — это стабильная бизнес-модель, но она не зависит от какой-то конкретной технологии.
И наоборот, Intel, основанный Гордоном Муром и Робертом Нойсом, физиками по образованию, начался с создания чипов памяти, который были вдвое быстрее своих предшественников. Sun Microsystems представила новый тип модульной компьютерной системы, созданной одним из фаундеров компании Энди Бехтольштеймом. Их «великие идеи» были выражены в физических продуктах, и их корни лежали в технической экспертизе основателей. В этом плане Meraki, который был создан во многом благодаря M.I.T. бэкграунду Бисваса, скорее можно отнести к компаниям старой закалки.
Более того, этот стартап четко следовал устоявшейся годами практике — студенты выпускного курса изучают какую-то технологию, их могущественные менторы пробивают сделки, студенты оставляют учебу, чтобы реализовать на основе своей технологии проприетарные решения, а затем все снимают сливки. В последнее время эта важность академических кругов в деле предпринимательства просто исчезла. Да, студенты все еще бросают колледж, но теперь чтобы делать приложение с фотошэрингом и геологацией, с мечтой о том, чтобы стать гением в использовании данных. Успех самоучек вроде Шона Паркера, который без диплома колледжа основал Napster и стал первым президентом Facebook, задал определенный шаблон поведения. Питер Тиль через свой Thiel Fellowship дает $100 000 людям до 20 лет для того, чтобы они бросили колледж и работали над своими проектами.
Этому способствует и появление большого количества разных простых в использовании веб-технологий — фреймворков вроде Ruby on Rails или Node.js, и кучи API различных сервисов, благодаря которым начинающим предпринимателям уже не нужно программировать все функции проекта с нуля.
Один из таких примеров — стартап Stripe, который позволяет легко подключать оплату карточками через API. Фаундеры Meraki в свое время столкнулись с проблемой обеспечения безопасности при приеме оплаты онлайн, и в итоге остановили свой выбор как раз на этом сервисе.
Больше не нужно иметь глубокое знание определенной области, чтобы сделать стартап. А тот факт, что многие инвесторы совсем не прочь дать денег очередному Цукербергу, меняет ландшафт технологических продуктов еще сильнее.
Технологии и индустрия сервиса
Есть и другой, более оптимистичный взгляд на ситуацию. Технологичесий мир не стал хуже, но стал более демократичным. Двери в мир стартапов широко открыты для всех — в Гарварде, на курсе о компьютерных технологиях CS50, в прошлом семестре 39% студентов составили женщины, а 73% учеников никогда раньше не программировали.
Когда я училась на этом курсе в 2010 году, самым популярным выпускным проектом стало приложение для дейтинга CrimsonSpark. Суть его такова: вы отмечаете одногруппника, с которым бы не прочь встречаться, если он или она также отмечает вас, то вы оба получаете уведомление. За первые три дня его скачали 800 человек, которые сделали 1,800 заявок на отношения, среди которых оказалось 300 совпадающих. Прошло совсем немного времени, прежде чем это приложение все забыли.
Подобные приложения не то что не предлагают никаких новых технологических решений — они скорее символизируют деградацию технологий. Шесть лет спустя запуска Thefacebook в общежитии Гарварда, CrimsonSpark вернулось к обычному виртуальному подбору партнера. Точно так же и большинство нынешних стартапов не имеют ничего общего в плане инновационности с Apple Macintosh или 4004 микропроцессорами Intel. Самые знаменитые инновации в технологиях — это законченные физические продукты вроде маршрутизатора, видеокарты или флоппи-диска, а их улучшения вроде «бизнес-решений» от IBM сейчас рассматриваются лишь через призму поддержки пользователей. Но все меняется. Понятие технологии как сервиса интерпретируется все более креативно: компании вроде Uber или Airbnb предоставляют высший уровень сервиса.
Недавно инженер одного заваленного венчурными деньгами стартапа из Сан-Франциско написал мне, чтобы пожаловаться на программную архитектуру своей компании. Их база кода кишела багами и была крайне неорганизованной — но на бизнесе, его выручке и росте, это никак не сказывалось. Он написал:
Никогда раньше крутость самой идеи не могла вытянуть проект, который так хреново сделан.
В этом весь смысл — теперь дело больше не в технологиях, все решают идеи.
Несчастная Долина
Пару недель назад у меня состоялся еще один интересный разговор с другом-программистом. Мы обсуждали разочарование, которое возникает, когда ты отлично образован, тебе 21 год и весь мир лежит у твоих ног. В Долине люди обычно несчастны по двум причнам: или ты осознал, что твой стартап настолько тривиален, что никому не нужен, или понял, что люди твоего возраста знают и умеют настолько больше тебя, что будет тяжело их догнать.
Последний повод для фрустрации — это феномен «десятикратного инженера», то есть специалиста, который в 10 раз круче, чем средний человек. В этом вся Долина — по слухам, подписные бонусы в Facebook уже достигают цифр с шестью нулями. В мире, где сам продукт может несколько раз измениться в течение раунда финансирования, таланты — и способность их привлечь — становится одной из немногих стабильных метрик для оценки компании.
Конкуренция на рынке просто бешеная, и если вы не работаете над какой-то сногсшибательной идеей, ее реализует кто-нибудь другой. Но далеко не каждый вообще задается вопросом, стоит ли его идея чего-нибудь, сможет ли она изменить индустрию.
Как-то я разговаривала с другом, который раньше был технологическим боссом, а тепер работает в хедж-фонде в Нью-Йорке, и спросила, почему он выбрал финансы.
В мире так мало стартапов, которые делают, что-то достойное моего внимания.
Я запротестовала: «А как же Facebook?» Он так на меня посмотрел, что все стало ясно без слов. Да, соцсеть изменила мир, дав людям возможность простого общения, заведения новых знакомств и так далее. Но, с другой стороны, Facebook стал платформой, провоцирующей зависть к ближним. Все в социальной сети, взять хоть фото в Instagram, воспринимается через гламурный фильтр. Огромное количество контента и разных рюшечек сайта никогда не позволит вам продуктивно провести время на Facebook. Это принимает такие масштабы, что недавно я установила расширение для Chrome под названием «Kill News Feed» — теперь, когда я захожу в ленту, то вижу там лишь одно сообщение: «Не отвлекайся на Facebook!»
Свобода инженера
В Mission District Сан-Франциско, районе рабочего класса, латиносов и хипстеров, односпальная квартира стоит $3000 в месяц. Технологические фирмы вроде Spotify и Rackspace расположились неподалеку. В тех же краях в офисе Stripe я встречалась с Джимом Данцем и его сестрой Лизой.
Джим учился в Гарварде, стажировался в Facebook, год проработал в стартапе, делающем приложение с рекомендациями ресторанов, Ness (его купил OpenTable за $11 млн), а затем перешел в Stripe, который пару месяцев назад поднял $80 млн (саму компанию оценили в $2 млрд).
Его сестра Лиза работает в Opower — компании, которая разрабатывает софт, анализирующий затраты на коммунальные платежи домохозяйств и бизнеса и предлагающий возможные способы экономии средств. Она работает там с тех пор, как закончила учебу, и получает от этого удовольствие — работа позволяет ей совместить инженерные знания и заботу об окружающей среде, о чем она давно беспокоится. В Долине не так много людей, чья работа несет в себе такую явную пользу. Большинство людей, вроде ее брата, заботятся об окружающем мире более техническим образом. «Думаю, мы достигли того уровня, при котором каждая минута, затраченная на работу программистом Stripe, экономит больше, чем минуту времени пользователя,» — говорит Джим, — «А это уже довольно круто».
Раньше вы должны были поддерживать сервера. Еще раньше, если вы были технологическим стартапом, вам нужен был фаб — место для производства устройств. Надо было искать места, где можно разместить свой дата-центр и инфраструктуру. Теперь такой необходимости нет — все, что вам нужно, — это ноутбук и WiFi. Вы можете работать где угодно.
Свобода в выборе физического местонахождения привела к появлению новых рабочих структур. Больше нет необходимости в шестинедельных марафонах кодинга с кульминацией в виде релиза и последующего затишья. Теперь каждый день — это день релиза, выкатывать новые функции нужно постоянно, и это бесконечный цикл.
Еще один момент в нынешних стартапах — это все еще довольно клубное сообщество. Несмотря на то, что Кремниевая Долина сейчас гораздо больше, чем 30 лет назад, все еще слишком многое завязано на знакомствах. В наши дни специалисты, только закончившие колледж, выходят из него с уже готовой сетью контактов. У них есть друзья с летних стажировок, друзья по учебе, друзья из разных инкубаторов и акселераторов. Переход от учебы к работе проходит довольно гладко, когда вам предлагают компенсацию при переезде, а весь процесс сопровождается подбадривающими имейлами от симпатичной рекрутерши из нового веб-стартапа.
Пузырь молодости
Долина всегда была местом, где собирались люди, страстно увлеченные идеями, для реализации которых требовалось «приостановить недоверие». Но в последние 10 лет здесь произошло немало вещей, которые могут раздражать: оценки компаний, которые ничего не зарабатывают, абсурдно высоки. Фаундеры все моложе, темп все выше. Сейчас на покой уже уходят люди в возрасте Джима и Лизы, которые выросли в мире, где WiFi и ноутбук могут помочь бросить вызов целому правительству, где мудрость и глупость легко уживаются на экране компьютера. На Quora был даже тред, в котором человек спрашивал «Что в Долине делают люди, достигшие 35-летнего возраста, когда все лучшее уже позади?»
С одной стороны, это разделение на стариков и молодежь очевидно и нормально. Молодые люди хотят находиться среди сверстников, работать над продуктами, которые используют из друзья. Джим и Лиза ответили утвердительно на вопрос, согласились бы они работать в устоявшейся компании. Но тем не менее, из всего многообразия работы в Долине они выбрали именно стартапы.
С другой стороны, продолжительный успех компаний вроде Apple, которые, несмотря на свой возраст, еще вполне идут в ногу со временем, говорит о том, что есть и другой путь. Хоть это и трудно, но большая и устоявшаяся компания вполне может оставаться современной, но для этого им нужно понимать, что для инженера, которому слегка за двадцать, сейчас главное не зарплата, стабильность или защищенность — главное, чтобы было круто. Деньги и условия важны, но есть и другие вещи. К примеру, Microsoft неплохо себя чувствует в плане доходов и предлагает отличные зарплаты, которые вполне сравнимы с компенсациями в Google и Facebook. Талантливых сотрудников быстро продвигают по службе, обо всех без исключения заботятся. В прошлом году, например, каждый стажер Microsoft получил планшет Surface, в июле они летали в Сиэтл на неделю (все расходы оплачены), включавшую множество активностей и даже концерт.
Несмотря на все эти усилия, Microsoft считается не очень крутым. Все, что они предлагают, часто встречают со скептицизмом — в этом одна из причин провала последних продуктов. Взять хоть Internet Explorer. Когда-то на протяжении десятилетия это был доминирующий браузер, даже сейчас по разным данным пятая часть всех пользователей интернета смотрят сайты с его помощью. Но он уже давно не имеет ничего общего с понятием крутости. Многие сайты не оптимизированы для работы с этим браузером, а его средства разработки отстают от предлагаемых в Chrome и Firefox. Это не мешает Microsoft делать отличные рекламные ролики в его поддержку, которые даже могут заронить в голову пользователя мысль о том, чтобы попробовать новую версию IE. Но, конечно, никто на него окончательно не переходит.
Кто хочет быть ниндзя?
На следующее утро после встречи с Джимом и Лизой я говорила с из отцом — Карлом Данцем. Он является ветераном Кремниевой Долины, так что наш разговор переткал от рассказов о прошлом Эрика Шмидта в Sun Microsystems до историй о Джиме и Лизе, которыми он очень гордился. Под конец интервью я задала ему тот же вопрос, что и им — согласился бы он пойти на работу в новомодный стартап? В тот же Stripe.
Принято считать, что в Долине дискриминация по возрастному признаку направлена от молодых компаний и специалистов к опытным. В этом есть своя правда, но ответ Карла заставляет взглянуть на проблему под другим углом: в стартапах так мало возрастных инженеров не потому что их не берут на работу, а потому что они сами не очень-то и хотят туда идти.
Смотри, 50-летнего инженера в компании, где средний возраст — лет 29, ожидают сложности, связанные с разницей в культуре поколений. Я знаю людей, особенно технических специалистов, которые работают в небольших компаниях. Но в общем и целом таких не особенно много.
Если вам 50, неважно, как хорошо вы кодите, — не факт, что вы хотите, чтоб коллеги вас звали «ниндзя» и звали в бар каждые выходные.
Гейл Лаакман Макдауэлл, CEO сайта CareerCup считает, что при приеме на работу в известных компаниях типа Dropbox или Twitter задают не совсем те вопросы, которые могут показать сильные стороны опытных сотрудников. Нанимающие менеджеры смотрят на способность написать четкий и эффективный код, но многие вопросы просто берутся из каких-то непонятных методичек, а сами алгоритмы собеседований не назовешь идеальными.
Ведущие технологические компании фокусируются на умении решать проблемы и обращают куда меньше внимания на реальный опыт, которого у инженера со стажем в избытке. Кроме того, у таких людей может не быть диплома в области Computer Science, а даже если он и есть — 30 лет назад эта область была совершенно иной, так что от такой «корочки» пользы немного. Своими интервью новые компании как бы говорят «нам плевать, что у тебя 30 лет опыта». Естественно, инженерам в возрасте такой подход не особенно импонирует.
Есть, конечно, и обратные примеры, когда некоторые стартапы перестают нанимать выпускников знаменитых колледжей, а ищут бывших сотрудников крупных корпораций, потому что они больше знают о том, как делается бизнес. Но такие случаи все еще относительно редки.
Несмотря на всю разницу в культуре, есть некоторые признаки того, что компании новой и старой волны могут быть ближе друг к другу. Прошлым летом я говорила с Дагом Леоне из знаменитой венчурной компании Sequoia, которая 30 лет назад вложилась в Cisco, а теперь инвестировала в Stripe и Meraki. Он сказал тогда:
Я вижу, что старое и новое объединяется. Люди хотят, чтобы энтерпрайз-решения, которые они используют на работе, выглядели так же, как веб-приложения, что они используют дома.
Как инвестор, Леоне заинтересован именно в таких компаниях, которые совмещают новое и старое.
Проблемы, кстати, можно искать и совсем в другом месте. На прошедшее Рождество моя семья была в гостях у другой семьи, у Янгов, чей сын Эндрю учится на втором курсе в Университете Чикаго. Он раздумывал над окончательным выбором специальности — парню хотелось попробовать себя в IT, пройти какие-то курсы в этой области. Но его родители, которые являются инженерами по разработке программного обеспечения, хотели, чтобы он лучше пошел в финансы. Они считают, что быть разработчиком — это значит являться кем-то, кто делает всю работу, а признание за нее получают другие. Опыт Билла Гейтса и Стива Джобса, забравших всю славу за продукты своих компаний, говорит о том же.
Я попыталась им объяснить, что все сейчас изменилось, но не уверена, что это получилось. Тем не менее, совершенно очевидно, что молодые таланты будут по-прежнему стекаться в Долину для того, чтобы создавать веб-проекты, на которых заработаны бешеные деньги и которые изменили то, как мы думаем и взаимодействуем. Хочется верить и в то, что кто-то из них, станет работать над инфраструктурой, совмещая дух нового времени и «олдскульную» любовь к прикладным технологиям.
Я была стажером в Cisco и не собиралась туда возвращаться. Но под конец интервью с Санжитом Басвасом я еле сдерживала себя, чтобы не сказать одну вещь: «Возьмите меня на работу».
