Дискуссия «Большие данные в цифровой экономике: товар или национальное достояние?» состоялась на стартовавшем в четверг 1 июня Петербургском международном экономическом форуме (ПМЭФ). Участники дискуссии обсудили сложившуюся ситуацию, когда компании собирают огромные объёмы данных пользователей и данных о пользователях, зарабатывая на этом, но оставаясь вне контроля со стороны хозяев этих данных. Противников государственного регулирования этой сферы не нашлось.
В дискуссии приняли участие, в частности, помощники президента РФ Андрей Белоусов и Игорь Щёголев, глава Роскомнадзора Александр Жаров, президент «Ростелекома» Михаил Осеевский, старший партнер, управляющий директор The Boston Consulting Group Владислав Бутенко, президент, председатель правления ПАО «МТС» Андрей Дубовсков, президент общероссийской общественной организации «Деловая Россия» Алексей Репик, вице-президент по региону Восточная Европа Nokia Corporation Деметрио Руссо, председатель коллегии Евразийской экономической комиссии Тигран Саркисян, президент Фонда информационной демократии Илья Массух и др.
Модерировал мероприятие Эндрю Кин — писатель, публицист, исполнительный продюсер Futurecast Series, автор книги «Интернет – это не ответ».
Выступивший первым Андрей Белоусов считает, что в течение 10-15 лет «мы получим кардинальные изменения в образе жизни человека», связанные с тем, что большие данные станут играть роль, по значимости сравнимую с ролью электроэнергии.
Помощник президента впервые публично огласил основные положения политики РФ в отношении того, что принято называть «цифровой экономикой». Он определил это понятие как сферу деятельности, где производство добавочной стоимости и капитализация активов существенным образом зависит от работы с данными.
Белоусов выделил три уровня цифровой экономики. Верхний – это бизнес-процессы, «сметающие» предшествующие. До Uber таковыми были сервисы распространения цифровых аудиозаписей. Российский пример – почасовая оплата страхования автомобилей (КАСКО) с помощью мобильных приложений.
Второй («наиболее существенный») уровень образуют компании – держатели экосистем, владеющие «сквозными технологиями»: большие данные, дополненная реальность, IoT.
Третий уровень, в свою очередь, обеспечивает функционирование второго уровня – это регуляторика. «Сегодня во всем мире есть понимание, что существующая регулятивная среда абсолютно не приспособлена для цифровой экономики», — сказал Белоусов, приведя в пример сферу электронной торговли в масштабах Alibaba – кто должен нести ответственность в случае, если потребителю доставлен не тот товар? Alibaba в этой сделке выступает лишь как посредник, и ответственности не несет. Существующие механизмы регулирования такие сферы не охватывают. Ещё пример устаревшей, доцифровой схемы: модель подготовки на основе профстандартов.
Отдельная тема инфраструктура – оптоволоконные сети, ЦОДы, в настоящее время они не соответствуют тем масштабам работы с цифрой, которые сегодня возникают. Также остро стоит вопрос технологических заделов и нехватки квалифицированных кадров.
Александр Жаров сказал, что большие данные стали востребованным товаром, однако при этом отсутствует регулирование личного пространства человека, неприкосновенности частной жизни.
Отсутствие нормативного регулирования сбора БД и их обработки (не только в России, но и в мире) Жаров считает одной из острых проблем в этой области. Он также высказал обеспокоенность неизбежностью передачи личных данных интернет-компаниям и сервисам в ответ на бесплатные приложения. «Безусловно, стоит вопрос, как это должно регулироваться», — сказал глава Роскомнадзора.
По мнению Жарова, законодательство в этой области должно разрабатываться совместно бизнесом и властью.
Михаил Осеевский заявил, что «Ростелеком» будущего – это «провайдер цифровых платформ», и отметил как «неурегулированную тему» выяснение того, кто владеет информацией? Например, производитель станков получает из России данные о том, как этот станок используется, что делает. Информационный суверенитет страны нуждается в законодательном урегулировании, сказал глава «Ростелекома».
Игорь Щёголев считает, что мы живем в момент революции, возможно, не столько технологической, сколько нравственной и этической. Он задался вопросом: не окажемся ли мы в роли индейцев, отдавших землю в обмен на бусы? «Это важнее эффективности. Пример – банк торгует личными данными, объясняя это тем, что «privacy стала роскошью». Задача государства – не забывать, что конституция охраняет тайну частной жизни, и не забывать, зачем оно, государство, существует. Наш президент за последние пять лет отклонил только один закон – о сборе данных о школьниках. «Важно, чтобы мы не оказались в ситуации, когда приходится жить на социальное пособие в резервациях, вокруг которых ездят роботы», — сказал Щёголев.
Книга Эндрю Кина на английском языке называется «Интернет – это не ответ», по-русски она переведена как «Ничего личного». Мне кажется, во многом это можно было бы перенести на нашу сегодняшнюю дискуссию: являются ли большие данные ответом на все вопросы? И что будет с теми самыми белковыми существами, которых сначала не останется в промышленности, потом в сельском хозяйстве – и куда они все денутся? Не окажемся ли мы как потребители в роли тех индейцев, у которых забрали деньги за стеклянные бусы, просто потому, что они не понимали, какова стоимость этой земли, и потому что для них это не являлось предмета правового регулирования.
Мне кажется, эти вопросы во многом даже важнее, чем то, какую добавленную стоимость мы получим от использования больших данных.
Мы сейчас действительно живем в момент очень большой революции, и она, наверное, не столько технологическая, возможно, это революция еще и нравственная, и этическая. Не так давно, на одном форуме, где обсуждались вопросы использования в России больших данных, обсуждался пример одного банка, который продает данные о транзакциях своих клиентов крупной сетевой компании. Просто продает – причем не анонимизированные данные, а личные данные. Потом к этим клиентам начинает поступать таргетированная реклама, компания оценивает, сколько раз они заходили к ним в торговые точки, какие товары приобретали – без ведома этих клиентов. И когда представителю этого банка был задан вопрос: а как они вообще считают, это нравственно или не нравственно – совершать такого рода транзакции, передачу этих данных? – он ответил замечательной фразой: «Вы знаете, в наше время неприкосновенность частной жизни, privacy, стала роскошью». И во многом задача государства заключается в том, чтобы мы за стремлением к техническому прогрессу, за стремлением к экономическому росту, развитию и конкурентоспособности не забывали о том, что у нас, в частности, Конституцией охраняется эта самая тайна частной жизни. И когда мы говорим, что государство не должно, может быть, слишком быстрым и резким, все-таки, оно не должно забывать о некоторых базовых принципах, ради которого оно и существует.
Я просто хотел бы напомнить аудитории – не все, наверное, об этом знают, - что за период пребывания в должности президента наш президент отклонил всего лишь один закон, наложил вето на один-единственный закон. По причине угрозы для наших граждан неправомерного использования их персональных данных. Речь шла о создании большой информационной системы с данными о наших детях, которые могли собираться неконтролируемо, в неописанных объемах и использоваться для целей, которые не были четко прописаны в этом законе.
И это был единственный случай, когда президент за последние пять лет наложил вето на законодательство. Это, в частности, характеризует отношение нашего государства и нашего президента к тому, что представляют из себя данные наших граждан. Чтобы потом мы, потихонечку отдав за бисер, за бесплатные сервисы наши данные, не оказались в резервациях, вокруг которых будут ездить роботы, сеять, жать, будут работать заводы, а нашим гражданам будут платить – как это уже в некоторых регионах рассматривается – гарантированное социальное пособие. Не для того существует человеческая цивилизация и не для того мы занимаемся государственным управлением и строим экономику, чтобы прийти к такой модели, которая в некоторых прогнозах – и утопиях, и антиутопиях – достаточно явно просматривается.
Поэтому мне кажется, что сегодняшняя наша дискуссия должна в какой-то степени помочь дать ответ в том числе и на эти вопросы.
Да, я считаю, что безусловно это должно регулироваться, безусловно, мы должны понимать, как работают эти алгоритмы и как обработка больших данных (как было ранее сказано, главное – не большие данные, а большая аналитика), как эта аналитика отражается на жизни наших граждан.
Понятно, что ответа нет. Эта революция гораздо быстрее, чем индустриальная революция, мы не всегда можем успевать за тем, что происходит, и в какой-то момент действительно индустрия будет уходить вперед, будет экспериментировать, но в тот момент, когда будут становиться очевидными последствия этих экспериментов, конечно, должно будет вступать регулирование. Если среди нас найдутся мыслители, которые будут способны заглянуть за горизонт и угадать, и своевременно принять меры, чтобы не допустить негатива, но в то же время не затормозить технический прогресс, что называется, бог им в помощь. Но такие дискуссии, как мне кажется, очень полезны и могут помогать нам быстрее находить правильные решения и для человека, и для индустрии.
